— Ну, это все-таки немного другое. Культурологически, так сказать. Хотя я давно заметил, что в Америке, например, к этому относятся намного серьезнее, чем, скажем, в Швеции. Это прямо табу. Насилие и обнажение в кино по воздействию фактически уравниваются. И вообще, в глазах некоторых людей показаться в чем мать родила перед посторонними — чуть ли не похлеще самой грубой жестокости. Я этого никогда не понимал. Если ребенок увидит на экране женскую грудь, разве это может быть опаснее и разрушительнее, чем смотреть, как бьют по голове бейсбольной битой?

— Ваши родители, произведя на свет и вырастив шестерых детей, развелись после 32 лет брака. На вас это произвело сильное впечатление? (Стеллан Скарсгард вновь женился, и в его новом браке родились еще двое сыновей. — Прим. ред.)

— Помню, как моя мама мне позвонила тогда, очень грустная, и сказала: «Я жила с этим человеком с 18 лет. У нас шестеро детей. Что мне теперь делать?» Но я за маму не волновался, потому что сразу же увидел — эта ситуация придала ей новые силы. Независимость, возможность жить так, как она считает нужным, — все это пошло ей на пользу. Она с тех пор пробует свои силы в самых разных жизненных сферах и, кажется, никогда не была такой счастливой. К тому же мама с отцом остались лучшими друзьям­и­.

— Большая и дружная шведская семья?

— Да, мы по-прежнему очень тесно общаемся все, мы очень близки — словом, мы одна большая дружная — да-да — шведская семья! (Улыбается.) Мои родители встречают вместе Но­вый год и Рождество. Мама и отец живут совсем рядом. Отец часто приходит со своей женой Меган и детьми к маме или она к ним. Он любит готовить и каждый вечер обязательно — если дома и не занят в театре — проводит на кухне с удовольствием. И мама нередко к ним заходит поужинать. Отец с детства дружит с родным братом мамы, и они сейчас живут в одном доме и по-прежнему лучшие друзья.

— Интересно, что у вас шестеро братьев и всего одна сестричка. Наверное, ей пришлось нелегко среди парней...

— Да что вы! Наоборот. Моей сестре палец в рот не клади. Эйя с младенчества, можно сказать, была боссом. Кажется, ей было два года с небольшим, и она поссорилась с одним из братьев. Писать Эйя еще не умела и попросила отца: «Папа, напиши: «Девочки всегда правы!» Она приклеила этот листок на стенку в кухне — до сих пор там висит! (Смеется.) К счастью, Эйя не захотела пойти по нашим стопам и стала врачом, как и мама. Это здорово, когда в семье есть врачи.

— В прошлом году вышел фильм «Последствия» с Кирой Найтли, очень любопытная история. Пос­ле­военное время, в дом вашего героя в разрушенном союзными войсками немецком городе вселяют британского полковника. Он разрешает вам остаться на вилле, и у вас случается роман с его несчастливой в браке женой (ее играет Кира Найтли), что является, конечно, не очень хорошим ответом на жест доброй воли ее мужа...

— Да, это интересная работа. Ни с чем, пожалуй, в моей карьере не сравнимая. Я имею в виду такого героя — немца, архитектора по образованию, застегнутого на все пуговицы внешне и внутренне, на чью виллу, которую он сам проектировал, заселяется представитель победителей. От всех этих сложностей его нечаянный роман с женой британского полковника становится особенно интенсивным и чувственным, реальным до нереальности, если так можно выразиться. Мне казалось важным пережить, прочувствовать весь этот катарсис, безумные эмоции, которые он испытывал. И поэтому я сильно нервничал и до, и во время съемок. С другой стороны, если этого ничего нет, то какой смысл вообще играть? Это же будет не человек, а какая-то карикатура. Моя непосредственная работа как актера — не искать легких путей, а, напротив, ­поднять и вытащить на поверхность, перед камерой все проблемы, глубинные конфликты своего героя, даже если они толком и не прописаны в сценарии.

— В 2016 году вы сыграли главную роль в блокбастере «Тарзан. Легенда». А сейчас снялись в фильме «Годзилла против Конга». Так же пришлось трудиться, чтобы быть в соответствующей форме, как и перед съемками «Тарзана...»?

— Да ничего особенного. Девять месяцев поднимаешь тяжести, ешь куриное мясо и тунца шесть раз в день. Но я не фанат ограничений, поэтому, как только съемки заканчиваются, начинаю есть и пить все, что люблю. Что касается «Годзиллы...», знаете, я столько переиграл за последние годы темных и мрачных героев, что мне захотелось сбросить немножко этот груз и сыграть персонажа гораздо более легкомысленного. (Улыбается.)

— Скоро вы появитесь в новом сериале по роману Стивена Кинга «Противостояние». А ваш родной брат Билл Скарсгард играл в двух фильмах, созданных по сценариям того же писателя (в фильмах «Оно» и «Оно 2». — Прим. ред.). Советовались с ним, как лучше создать образ злодея из-под пера Кинга?

— Мы с Биллом играем совершенно различные типажи — его Пеннивайз из фильма «Оно» и мой герой в «Противостоянии» очень разные. И я не спрашивал у брата совета. Знаю, что он потрясающе провел время на съемках тех картин и был страшно рад познакомиться со Стивеном лично.

— Вы как-то сказали, что живете на чемоданах из-за постоянных съемо­к...

— Я недавно купил дом в Сток­гольме и стараюсь как можно чаще там бывать. Ведь в Швеции живет вся моя большая семья, там друзья, собаки, кошки, бывшие и нынешние подружки. (Смеется.) У меня есть еще квартира в Нью-Йорке. Стремлюсь к тому, чтобы жить на два этих города. Я люблю и Лос-Анджелес, жил там 10 лет, но слишком уж вся жизнь в ЛА заточена под киноиндустрию. Мои друзья в Нью-Йорке и Стокгольме интересуются и другими вещами, поэтому мы даже не говорим о кино. И вообще, когда я не работаю, предпочитаю быть подальше от этого бизнеса — во всех смыслах. В Лос-Анджелесе я скучаю по прогулкам, разговорам с друзьями, общественному транспорту, встречам с самыми разными людьми в течение одного дня.

— Вы до сих пор не женаты...

— И у меня все еще нет детей. Но я пока что наслаждаюсь своей холостяцкой жизнью. Есть какой-то буддистский смысл в том, чтобы быть свободным от всего — даже от вещей. У меня всего один чемодан, и в него помещаются все нужные мне вещи. На днях купил пару новых кроссовок, но понял, что они не влезут в мой чемодан. И пришлось хорошенько призадуматься — а нужны ли они мне, ведь тогда придется выкинуть старые. (Смеется). Но рано или поздно я обязательно стану отцом. И у меня будет девять детей — на одного ребенка больше, чем у моего отца! (Смеется.) Я правда очень хочу детей и, возможно, когда это случится, перестану так много работать. Пересмотрю приоритеты. Потому что сейчас это, конечно, не жизнь, с такими нагрузками. Но с другой стороны, мне чертовски повезло. Сколько я знаю актеров, которые гораздо лучше меня, талантливее — и сидят без ролей, без работы. 

Все-таки Голливуд — это очень забавное местечко. Глупое временами. Там как в школе или детском саду — стоит тебя назвать «горячей штучкой», так все сразу тебя хотят заполучить. Так бывает, когда дети играют во дворе в стеклянные шарики. И кто-то из заводил провозглашает определенный шарик самым классным. И тут же все его хотят... Так что сегодня ты популярен и востребован, а завтра — прости-прощай... Я не думаю, что мое путешествие будет длиться вечно, да и не уверен, что хотел бы этого. Возможно, я все еще в глубине души мечтаю стать архитектором, жить в одном месте, а не болтаться по всему миру. Купить мебель, повесить картины в доме... И я очень надеюсь переплюнуть своего отца по количеству потомства!

источник: 7 Дней