Она бежала, не разбирая дороги. Ночной лес, казавшийся ей раньше таким знакомым, теперь пугал её до жути. Высокий, тёмный ельник стоял, плотной стеной и казалось, что сквозь него не пройти. Вокруг бурелом, непроходимый лес - тяжёлое место. Мшистые, темные брёвна будто специально - преграждали ей путь.
Мара бежала, падала, поднималась и снова бежала. Казалось, что ещё чуть-чуть и сердце разорвётся в груди. Оно так сильно стучало, что заглушало почти все звуки вокруг. Временами Мара оглядывалась и видела проблески факелов среди деревьев, а, иногда, до неё доносились разъярённые крики. Она точно знала, что если её догонят, ужасной смерти ей не избежать, и что домой ей ни когда не вернуться. Страх всё гнал Мару вперёд, он пытался её спасти.
В отчаянии она силилась понять причину смерти ребёнка, ведь несколько часов назад он родился здоровеньким и, на удивление, крепеньким. Слёзы наполнили её глаза, и ком в горле затруднял, и без того, учащённое дыхание. Она попыталась успокоиться и сосредоточиться на движении по непроглядной темноте и направлении. Возможно, добравшись до реки, у неё получиться выжить.
Вчера жизнь Мары была совсем другой. В деревне её любили и уважали, а некоторые, даже, побаивались. Дар ведуньи, перешедший ей от бабушки, в столь юном возрасте, сделал жизнь Мары значимой для всей деревни. Знахарство позволило ей жить безбедно. Бабушка научила её разным заговорам и заклинаниям. Научила собирать целебные травы и грибы. Через год после смерти родителей бабушка умерла и Мара осталась совсем одна.
Её изба стояла в отдалении от деревни, не большая, но добротная. Возможно это уединение, а может и предчувствие, позволило ей бежать из дома, столь долго служившего её семье, и добраться до леса, задолго, до первых злобных криков.
Всё началось на рассвете прошлого дня. Мара ещё спала, когда раздался отчаянный стук в дверь. Она быстро спрыгнула с печи, накинула шаль, обула лапти и отворила дверь. На крыльце стоял мальчик - служка старосты, и, задыхаясь, видимо от бега, мялся с ноги на ногу в нетерпении. Ванька быстро тараторил, но Мара разобрала, что Полина - дочь старосты рожает, и что там много крови, и им нужна её помощь. Мара вернулась в дом, сбросила шаль и натянула сарафан, потом собрала в узел несколько пучков трав, мазь на медвежьем жире и два не больших кувшина с настойками. Секунду помедлила, лихорадочно соображая, что ещё может пригодиться, затем бросилась вон из избы, догоняя мальчишку.
В доме старосты ни кто не спал. Дворовые носились, с выпученными, от страха, газами, кто с ведрами, а кто с тряпьём. В сенях Мару ждал староста. Он нервно расхаживал из одной стороны в другую. На скамейке сидел Андрей, весь бледный и, ссутулившись, прятал лицо в ладонях. Мара услышала крик и взглянула на старосту. Он, умоляющим взглядом, смотрел на неё и, не сказав не слова, махнул рукой в сторону лестницы.
Мара поднялась по ступеням, в конце узкого коридора виднелась приоткрытая дверь. Крики доносились оттуда. Мара быстро подошла, открыла дверь и увидела роженицу в окружении женщин.
Девушка лежала на постели, простыни были в крови. Лицо Поли искажала боль, а, некогда, красивые золотистые волосы были спутаны и слиплись от пота, так, что Мара с трудом признала молодую красавицу.
- Почему сразу не позвали? - Спросила Мара, обращаясь к повитухе. Старуха злобно глянула на ведунью, но не осмелилась что- то сказать. Мара подошла к ногам роженицы, оттесняя бабку, и подняла простыню. Головка ребенка уже выходила, нещадно разрывая плоть матери.
- Поля, дыши, дыши глубже. Когда почувствуешь боль - тужься. Скоро всё закончиться.- Мара обратилась к девушке, глядя в голубые, испуганные глаза. Мара уже видела такой страх у женщин, которые рожают первенца. Полина закричала и начала тужиться. Через минуту ребёнок вышел, а тело девушки обмякло на руках бабки, сидевшей в изголовье. Младенец заплакал. Он был крупным, и Мара передала его кормилице, а сама достала из узелка травы и бросила их в чан с кипятком. Затем достала кувшинчик с настойкой и подошла к Полине, приподняла её голову и дала попить.
- Это поможет снять боль и остановит кровь. - Сказала Мара, встретив растерянный взгляд девушки. Когда травы настоялись, и отвар чуть остыл, Мара намочила чистое полотенце и отёрла всё тело девушки, сменила простыни и присела на край постели.
Полина была очень бледна и слабо дышала, её била мелкая дрожь.
Мара накрыла Полю тёплым одеялом, лежавшим рядом на сундуке. Она понимала, что девушка потеряла слишком много крови и спасти её не возможно, и она могла только облегчить ей последние минуты жизни. Ведунья сразу почувствовала смерть, как только вошла в светёлку, но не знала, кого удастся спасти - мать или дитя.
Она достала мазь и, легонько, втёрла её, в виски и грудь Полины. Дыхание стало выравниваться, и Полина открыла глаза, в них стояли слёзы, похоже, она тоже ощущала приближение смерти.
Малыш уже успокоился на руках кормилицы, и Поля, глядя на него с любовью и нежностью, молча, прощалась. В комнату вбежал Андрей и бросился к постели, обнял Полину и заплакал.
Весь день Мара не находила себе места. Горе молодого отца передалось и ей, а присутствие смерти не отступало. К вечеру она даже не могла вспомнить, что делала, в течение дня, а образ умирающей Полины до сих пор преследовал её. Утирая слёзы, она залезла на лежак и не заметила, как заснула.
Сон, приснившийся ей, был тревожным и пугающим - Мара оказалась в доме старосты. Везде царил мрак, только откуда - то сверху виднелся неровный, тусклый свет свечи. Она на ощупь поднялась по лестнице и зашла в светлицу. В середине стоял гроб, в котором лежала Полина. Её лицо и руки казались белее снега. Одета она была в красный, богато расшитый, сарафан. Маре показалось это очень странным, ещё больше её удивила колыбелька, стоявшая рядом с гробом. Она медленно подошла к ней и приподняла полог. Ужас сковал тело Мары. Холод прошёл волной по её спине и сжал сердце в ледяные тиски.
В колыбельке лежал младенец, но он выглядел по-другому, нежели несколько часов назад. Малыш будто высох, стал меньше, чем родился. Кожа ребенка побелела, головка лежала на подушечке под неестественным углом, а на шейке была кровь, которая стекала тонкой струйкой на цветное одеяльце, скомканное сбоку.
Мара застыла у колыбельки. Смерть малыша не вызывала сомненья, но что могло его убить? От ужаса она не могла думать. Из оцепенения её вывел, какой то, шорох за спиной, и прикосновение холодной руки к её плечу. Она резко обернулась..... и проснулась от собственного крика.
Она отдышалась и слезла с печи. Надела рубаху, понёву и шерстяной шушун. Ноги быстро обмотала онучами, надела лапти и завязала покрепче. Сердце продолжало тревожно стучать. Мара вышла на крыльцо и прислушалась. С другой стороны деревни слышались крики и женское завывание.
Мара посмотрела на звёздное небо. Луна стояла высоко - было далеко за полночь. Предчувствие беды и, приближающиеся, крики селян заставили девушку сорваться с места и броситься в лес. Она чувствовала, что ребёнок мёртв и это был не просто сон. Она только не могла понять - почему селяне направлялись к её дому, с криками и факелами? Ведь она желала им только добра и искренне сочувствовала, постигшему их, горю. Видно староста, обезумел от горя и, с толпой разгневанных крестьян, желал найти виноватых. Приближаясь к лесу, Мара уже различала отдельные фразы - "Убить ведьму!", "На костёр!", "Сжечь!". От ужаса внутри всё похолодело и сжалось в комок, и она побежала. Через полчаса она всё-таки заставила себя оглянуться - небо над деревней окрасилось красными сполохами. По щекам Мары покатились слёзы. Они сожгли её дом. Минутное замешательство, и она побежала дальше. "Только бы добраться до реки" - Отчаянная мысль мелькнула в её голове.

Вампир стоял на мостике своего драккара. По морским меркам, его корабль был не большой, но на этой речушке, он казался огромным. Приближаясь к причалу, капитан велел снять голову дракона с носа корабля, хотя она показывала статус владельца, но в это русло он зашёл впервые и не хотел, что бы славяне встретили его воинственно. Уже стемнело, и капитан объявил об отплытии в любой момент, а сам сошёл на берег и удалился в лес, оставив сопровождение на берегу.
Он отсутствовал не более чем полтора часа, так, что команда не успела забеспокоиться. Теперь он стоял у бортика и любовался ночным звёздным небом и полной луной. За лесом небо окрасилось красным заревом, хотя до рассвета ещё оставалось время. Лёгкая ухмылка играла на его довольном лице. Прогулка пошла ему на пользу. В деревне он почувствовал новорожденного и не смог устоять. Кровь младенца согрела его, но голода не утолила. Малыш спал в своей колыбельке, - такой маленький и беззащитный. Вампир нежно осушил его, до последней капли. Он планировал ещё поживиться в этом селении, но странный шум и рыдания мужчины в доме заставили его уйти. Теперь стоя на палубе своего драккара, он слышал разъярённые крики в лесу и видел зарево пожара над деревней. Капитан дал команду отчаливать. Матросы уже готовились к отправке.
Вампир так же услышал бешено-колотящееся, одинокое сердце, приближающееся из самой чащи к берегу.
Из леса на берег выбежала девушка. Она была очень красива - с огненными волосами и, с выражением ужаса в, тёмных как омут, глазами. Она стала испуганно оглядываться, видимо, решая, что делать дальше.
Подол её юбки был разорван. На руках и лице, вампир заметил кровавые царапины. Он, дождался, пока девушка его заметит, улыбнулся и махнул рукой, приглашая подняться на борт.

Мара выбежала на берег, задыхаясь, остановилась у самой кромки воды. Нужно было быстро решать - попробовать переплыть реку или бежать вниз по берегу. Обводя взглядом реку, она увидела корабль - он был очень большой и, явно, не здешний.
Мара таких ни когда не видела. Корабль уже собирался отчалить. На палубе стоял господин - высокий, богато одетый и махал ей рукой. Девушка застыла в нерешительности. Страх мешал думать. Было что-то странное в облике незнакомца. Он казался мертвенно-бледным в свете луны, а его улыбка больше походила на оскал дьявола, приглашающего её в ад.
Вдруг она услышала, совсем близко, хруст ломающихся веток. Она оглянулась и заметила проблески факелов. Мара развернулась и бросилась в сторону корабля. Корабль уже отходил, теперь она боялась, что не успеет. Взобралась на мостки и увидела, протянутые ей на встречу, руки - они принадлежали тому странному господину. Ни секунды не раздумывая, Мара протянула ему свои ладони. Руки незнакомца оказались очень холодными и сильными. Он поднял девушку на борт, словно пушинку. Корабль отошёл от берега. Господин повел Мару в трюм, шепча ей что-то успокаивающее на непонятном языке. Она слышала гневные окрики с берега и смех команды. Но это было уже не важно, она избежала лютой гибели и находилась в безопасности.
Когда за ними закрылась дверь, холод пробежал по спине девушки, будто тень смерти всё ещё преследовал её.
Не отпуская руки девушки, вампир повернул красавицу к себе лицом и пристально посмотрел ей в глаза.
Мара не могла пошевелиться, будто окаменела. Мужчина медленно приблизился и языком лизнул расцарапанную щеку. Тело девушки задрожало, словно её облили ледяной водой. Незнакомец закрыл глаза, на его лице читалось несказанное удовольствие.
Вампир застыл, смакуя капельку крови на языке. Этот вкус пьянил его, сильнее чем, когда то, вино. Он открыл глаза и снова посмотрел на девушку. Его заворожила череда меняющихся чувств, отраженных в её глазах - радость спасения улетучилась в мгновение ока. На смену ей пришёл, возрастающий с каждой секундой, страх. За ним появился и ужас осознания скорой смерти.
Когда незнакомец открыл глаза, Мара поняла, в чем заключается странность этого господина. Его глаза налились кровью, а за алыми губами, растянувшимися в добродушной улыбке, виднелись острые клыки. Одна мысль пронеслась в её голове - "Упырь убил ребёнка",- перед тем, как его клыки впились в её шею. Стон вырвался из груди Мары. Тело напряглось, отчаянно пытаясь удержать жизнь, уходящую из её тела вместе с кровью. Потом всё погрузилась в темноту.
Вампир утолил свой голод. Он испытывал чувство блаженства и гордости. Он спас красавицу от ужасной смерти - более ужасной, чем даровал ей он. Сожжение на костре, не идет ни в какое сравнение, с быстрой и милосердной смертью от поцелуя вампира. Довольный, но утомленный он отправился вглубь трюма к своему гробу. Он уже ощущал рассвет каждой клеточкой своего тела.
На восходе рыбаки, проверявшие сеть, вытащили на берег тело рыжеволосой красавицы. Один сразу признал в ней Мару - ведунью из деревни, расположенной выше по реке. Её карие глаза застыли в ужасе и невидящим взором, встречали восходящее солнце.

Пусть темнота и мгла вас не пугают,
Здесь лучшие из лучших обитают.

Вот ещё небольшой рассказец на ваш суд)))

Тихо. Темно. Холодно.
Скоро закат. Скоро можно будет... почти жить,- вдохнуть прохладный ночной воздух, увидеть звёзды и нарастающую луну и насладиться тёплой, живой кровью.
А пока, балансируя на грани полнейшей тьмы и оживающего сознания, мне остаётся только ждать. Бесконечные минуты ожидания, пронизанные тревогой и страхом.
Страх сопровождает меня при каждом пробуждении и погружении в дневной сон. В предрассветный час, когда тело отключается раньше сознания. Немилосердный разум охватывает паника и осознание уязвимости и беззащитного бездействия. Лишь с первыми лучами солнца сознание отступает в тень даря покой и убежище в бездонной тьме.

Веками длится это противостояние между вампирами и людьми. Особенно жестоки охотники. Они предпочитают нападать на рассвете или закате, когда вампир уже осознаёт приближение неминуемой смерти, но не может оказать сопротивления. И тогда - ужас, отчаяние, нестерпимая боль и полное забвение.

Теперь закат, - та же паника, тот же страх и... надежда на скорое и спокойное пробуждение.

Удар. Ещё удар. Ещё один...
"Что это?"
Сознание медленно поднимается из глубины беспамятства и тянется к источнику звука. Стук становится сильнее и ритмичнее. Сердце очнулось, как от толчка дефибриллятора и забилось в ритме звуков, поступающих извне. Желудок свело, по спине побежали обжигающе-ледяные мурашки, все внутренности сжались в тугой узел.
Наконец сознание на поверхности. До моего слуха доносятся голоса... Мужские... О чём то спорят... В промежутках между ударами... Три мужчины ломают плиту из чёрного гранита, которой я заслонила вход в мой склеп.

"Охотники? Меня хотят убить?"
Стах растаял без следа. Возмущение пробудило гнев. Гнев праведный, нарастающий словно снежный ком.

"Сволочи! Твари! Жалкие людишки, роющие себе могилу!"
Волны гнева обожгли ледяную кожу. Тело ожило и стало послушным. Тонкой холодной ладонью я упираюсь в каменную крышку и сдвигаю её без особых усилий. В нос ударяет запах плесени и сырости старого склепа. Я подхожу к внутренней стороне плиты. Через мелкие щёлки просачивается вечерний воздух в котором в безумном танце кружатся пылинки. Удары метала о камень стали громче, но они не заглушают биения трёх сердец, ритмично перегоняющих кровь по жилам взломщиков.
Моё терпение на исходе. Гнев и .... голод не дают устоять на месте. Голод уже не сдержать.

Один удар и каменная крошка взрывом разлетается в разные стороны. Я на секунду застыла в проёме. Солнце уже скрылось за горизонтом, окрасив вечернее небо красным.
У склепа три человека. Один - старик, слева. Пытаясь сохранить равновесие, прислонился к какому-то надгробью. В мутных глазах застыл страх и недоумение.
Правее - два юнца, отлетевших на несколько метров от входа. Валяются на земле, пытаясь, в ужасе, отползти подальше от меня.
Злость застилает мои глаза чёрной пеленой, а голод стремительно толкает к старику. Одно движение и грязная рубаха слетает с его плеча, - невесомое препятствие на пути моей жажды. Его кровь живительным потоком наполнила мой рот и хлынула в горло......
Всё вокруг померкло, затихло. Гнев притупился и постепенно сошёл на нет. Голод отпустил свою железную хватку, принимая кровавую жертву. Пульсация тёплого потока ослабела и начала угасать. Я отпустила безжизненное тело старика и оно рухнуло неуклюжим мешком, сминая цветы украшавшие чью-то могилу.

Ощущение окружающего пространства постепенно начало ко мне возвращаться. Я осмотрелась. У склепа ни кого нет. Только из леса доносится бешеный ритм двух удаляющихся сердец, хриплое дыхание и оглушающий треск ломающихся веток. Лёгкая ухмылка коснулась моих губ.

"Поиграем в догонялки?"
И я побежала. Почти не касаясь земли, не задевая веток и деревьев, я скоро нагнала первого парня. Его повреждена нога и сильно кровоточит. Голод снова дал о себе знать.
Одним прыжком я обрушилась на его спину. Слыша хруст ломающихся костей, повалила его на землю и вонзила клыки в его шею. Кровь уже не была столь упоительной, отчётливо читался вкус страха и отчаяния. Нет нужды выпивать его до суха. С безнадёжно- раздавленной грудиной, он и шести минут не проживёт.

Я оставила парня и помчалась за третьим. Ему тоже не удалось уйти далеко. Я с лёгкостью обогнала его и остановилась на небольшой поляне, отчетливо слыша приближение беглеца. Через пару минут, парень, спотыкаясь, вывалился на траву почти у моих ног. Некоторое время он лежал уткнувшись лицом в землю, пытаясь восстановить дыхание, потом, с трудом перевернулся и, наконец, заметил меня.

Парень оказался ослепительно красив. Золотистые волосы в свете луны казались белыми. Чистая кожа щёк пылала румянцем. Только красивые, небесно-голубые глаза были и подпорчены невидимым оттенком ужаса. Я улыбнулась и присела рядом. Он замер, взирая на меня немигающим взглядом. Я поддалась искушению и погладила по шелковистым волосам, другая рука скользнула по гладкой коже лица. Во взгляде парня застыло непонимание.

- Вы опоздали. Нужно приходить в полдень.- тихо, улыбаясь сказала я, взяв нежно лицо мальчика в ладони... и быстрым, неуловимым движением отвернула его лицо от себя, услышав хруст ломающихся шейных позвонков.

Пусть темнота и мгла вас не пугают,
Здесь лучшие из лучших обитают.

Конечно...!!!!!!!

Рассказы мне тоже понравились, но конец такой грустный... вроде вот оно взаимное притяжение и чувства во взгляде, а нет... смерть - как серпом по причинному месту, больно
Ты действительно думаешь, что вампиры не могут сострадать, любить и щадить? Я наверное не исправимая идеалистка, всегда мечтаю о счастливом конце любой сказки, даже самой кровожадной

Думаю, что могут. Я вообще считаю, что вампирам ни что человеческое не чуждо.

А на счёт хэппи эндов - не знаю, они у меня не получаются. Вот "Сказка для вампира" вроде удалась)))

Пусть темнота и мгла вас не пугают,
Здесь лучшие из лучших обитают.